[rexetdeus]

Моя любимая книга Театральное призвание Вильгема Мейстера - Гетe И.В.
http://bwbooks.net/i...t...v&book=1981

[Nobodyman]

[Nobodyman]

Леонид Филатов. Свобода или смерть. Трагикомическая фантазия
Москва, РИО ПФ "Красный пролетарий", 1992

http://lib.ru/PXESY/...OW/filatov2.txt

x x x



...Было шесть часов утра, когда на одной из улочек в Клиши появилась
необычная процессия. Она медленно и торжественно двигалась мимо закрытых
еще лавчонок, неся над собой колышущееся алое марево из флагов и
транспарантов.
Во главе процессии шли Толик, Долорес и Хорхе. За ними следовало еще
человек двенадцать. Молодые белозубые, с оливковой кожей, они были для
Толика невыгодным фоном -- в их окружении он выглядел, как внезапно
воскресший покойник.
Время от времени кто-то из демонстрантов чуть приотставал, чтобы
наклеить на стену очередную листовку. Листовок было великое множество, на
каждой из них гневно пламенело: "Свободу Рикардо Фуэнтесу!.."
Демонстрация дошла уже почти до середины улицы, когда Хорхе вдруг
коротким броском метнул в одну из витрин гранату. Грохнул взрыв, волна от
него прокатилась по соседним витринам, в жилых помещениях со стоном
осыпались окна, где-то пронзительно завизжала женщина...
Взрывы следовали один за другим. Неподалеку взвыла полицейская сирена.
Несколько раз кряду сухо стрекотнул автомат. Демонстранты поспешно
забрасывали улицу дымовыми шашками...
Толик уже не видел ни Долорес, ни Хорхе, глаза его слезились от едкого
дыма, но он продолжал идти вперед, выставляя над головой, точно
спасительную хоругвь, плакат с лозунгом по-французски: "Свобода или
смерть!"
Полицейские машины выплыли из тумана буквально в десяти метрах от
Толика, и теперь пялились на него цветными "мигалками", как аборигены
чужой планеты -- на неведомого земного пришельца.
Толик остановился. Дым оседал рваными клочьями, в белой пелене
образовались зазоры, и теперь Толик отчетливо видел полицейских. Ему
что-то крикнули в мегафон, он не услышал.
Все происходящее казалось Толику настолько неправдоподобным, что он
даже не испытывал страха. Придавал уверенности и крохотный дамский
пистолет, накануне подаренный ему Долорес. Пистолет лежал в кармане плаща,
его опасный холодок Толик чувствовал даже сквозь одежду...
Толик поднял плакат повыше и крикнул по-русски: "Да здравствует
свобода!.. Да здравствует революция!.. Да здравствует Рикардо Фуэнтес!.."
Он поперхнулся дымом, снова откашлялся и хотел было выкрикнуть что-то
еще, но вдруг услышал за спиной легкий щелк затвора. Звук был близкий и
внятный. Толик обернулся. Облокотившись на капот автомобиля, в него
целился молодой полицейский. Толик хорошо видел его лицо. Анонимное лицо
исполнителя. Этот не будет выкрикивать лозунги, он просто нажмет курок...
И тогда Толик выстрелил первым. Выстрелил прямо в это молодое красивое
равнодушное лицо и увидел, как оно взорвалось кровью, расплылось,
перестало существовать...
В тот же миг со всех сторон затрещали выстрелы, и Толик, стоя в центре
круговой пальбы, даже не успел понять, что стреляют именно по нему.
Тело его содрогалось от выстрелов, а он все продолжал стоять, будто
запретил себе падать, пока не получит ответа на последнюю свою догадку:
неужели это он, Толик Парамонов, золотой медалист сто тридцать шестой
московской школы, убит сегодня утром на улицах города, о котором мечтал
всю свою жизнь?..

[fert]

Скрытый текст

Мне снится, будто я стою перед могильной плитой и читаю вырезанные на ней слова. Похоже, что плита эта сделана из песчаника, она сильно обломана, поросла мхом, и на ней сохранились только отдельные фразы:
«…на грани громких песен и буйного жара — холодно; в небе — бездонная пропасть; в глазах — пустота; спасение там, где нет надежды…»,
«…бродячая душа превратилась в большую змею с ядовитым жалом. Не сумев ужалить человека, она ужалила себя и потому погибла…»,
«…ступай прочь!..»
Обогнув плиту, я увидел одинокую могилу; там не росли ни деревья, ни травы, могила давно провалилась. Сквозь широкий пролом я разглядел труп с разъятой грудью, из которой было извлечено сердце. Лицо покойника не выражало ни радости, ни печали, оно было серым, точно окутанное дымом.
Изумленный и напуганный, я хотел уйти, но тут заметил обрывки текста и на теневой стороне могильной плиты:
«..вырви сердце и съешь, если хочешь узнать его настоящий вкус. Но рана болит нестерпимо, как тут узнаешь его настоящий вкус?..»,
«…когда уляжется боль, съешь его не спеша. Но сердце уже истлело, как же узнаешь его настоящий вкус?..»,
«…отвечай! А не то ступай прочь!..»
Я хотел уйти. Но труп в могиле уже поднялся и сел; губы его оставались неподвижными, но он произнес:
— Когда я обращусь в прах, ты увидишь мою улыбку!
Я бросился бежать, не смея обернуться, боясь, что он гонится за мною.

Июнь 1925 г.

[Nobodyman]

Анри Барбюс. Нежность

[Saurus]

Стругацких - _Улитка на склоне_